"гасета юниверситерия"

Интервью для мадридского периодического издания «Гасета Юниверситериа» (Испания).

13 декабря 1999 года.

Три альбома за один год, не считаете ли вы себя чересчур плодовитым?

Майк Олдфилд (смеется): Да, я много работал. Сначала я закончил “Tubular Bells III”, затем записал “Guitars”, но мне всегда хотелось сделать что-нибудь необычное к Новому Тысячелетию. Однако, приближаясь к этому во многом ключевому моменту, я не чувствовал никакого особенного вдохновения, я просто хотел сделать то, о чём так долго мечтал.

Идея последнего альбома выросла из концерта-презентации “Tubular Bells III” на площадь Хаусгард Парад в Лондоне, где вы сопоставили свою музыку с боем Биг Бена. Правда ли это?

М.О. (снова смеется): Гм, я играл музыку с десяти до полуночи, наверное, поэтому возникла идея о Сочельнике с колоколами.

В вашей музыке отражены два тысячелетия истории человечества. Трудно ли было выбрать всего лишь одиннадцать моментов из множества событий?

М.О.: Нет, это было просто. Я хорошо знаю историю ещё со школы. Кроме того, последнее время я часто путешествовал и открыл для себя много нового.

На обложке альбома только символ колокола без вашего имени. Как он появился?

М.О.: Некоторые вещи очень трудно объяснить, этот символ как раз одна из них. На обложке первого альбома появился колокол, хотя по замыслу должна была быть яичница, потому что рабочим названием “Tubular Bells” было “Breakfast in bed” («Завтрак в постель»). Оформитель хотел поместить на обложку дымящуюся яичницу, но когда я это увидел, я сказал, не надо, пусть лучше будет колокол.

В каждой композиции на общем плане обязательно выделяется какой-нибудь инструмент, например, в “Pacha Mama” это барабан, в “Doge’s Palace” – виолончель. Колокола теперь уже не так важны?

М.О.: На этот раз здесь только один колокол, поэтому альбом и называется “The Millennium Bell”, в единственном числе. Что касается отдельных композиций, то каждая из них имеет свой индивидуальный характер.

Кстати, есть ли что-нибудь необычное для вас в этом переходе между тысячелетиями?

М.О.: В детстве я думал, что до двухтысячного года ещё очень далеко, с каждым годом это дата становилась всё ближе и ближе, и я постепенно терял к ней свой интерес.

В вашей музыке прослеживаются негативные моменты истории, как например, безвозвратная утрата культура инков, Вторая Мировая война…

М.О.: Хотя у истории и есть негативные мгновения, но всё же они имеют позитивные стороны. Например, Вторая Мировая несёт в себе волю к выживанию.

Концертный тур начинается 31 декабря в Берлине, ожидаете ли вы что-нибудь особенное от представления?

М.О.: Я никогда не знаю, что твориться вокруг меня, потому что я играю с закрытыми глазами; хотя, несомненно, что каждый концерт неразрывно связан с реакцией зала. Кто-то недавно сказал мне, что это будет событие тысячелетия.

Почему вы выбрали именно берлинскую площадь возле Бренденбургских Ворот для представления?

М.О.: Концерт должен проходить на большой площадке. Вообще-то, я не выбирал: меня пригласили.

Кем вы себя ощущаете, композитором или музыкантом?

М.О.: Я считаю, что я – гитарист. Быть гитаристом означает быть и звукорежиссером, и продюсером, и композитором… это всё равно что быть Музыкальным Скульптором.